II. БЛАГОСЛОВЕННОМУ
Твоя благодать наполняет руки мои.
В избытке льется она сквозь мои пальцы.
Не удержать мне всего.
Не успеваю различать сияющие струи богатства.
Твоя благая волна через руки льется на землю.
Не вижу, кто подберет драгоценную влагу?
Мелкие брызги на кого упадут?
Домой не успею дойти.
Изо всей благодати в руках крепко сжатых я донесу только капли.
1920
Встань, друг. Получена весть.
Окончен твой отдых.
Сейчас я узнал, где хранится один из знаков священных.
Подумай о счастье, если один знак найдем мы.
Надо до солнца пойти.
Ночью все приготовить.
Небо ночное, смотри,
невиданно сегодня чудесно.
Я не запомню такого.
Вчера еще Кассиопея была и грустна и туманна,
Альдебаран пугливо мерцал.
И не показалась Венера.
Но теперь воспрянули все.
Орион и Арктур засверкали.
За Алтаиром далеко новые звездные знаки блестят,
и туманность созвездий ясна и прозрачна.
Разве не видишь ты путь к тому, что мы завтра отыщем?
Звездные руны проснулись.
Бери свое достоянье.
Оружье с собою не нужно.
Обувь покрепче надень.
Подпояшься потуже.
Путь будет наш каменист.
Светлеет восток.
Нам пора.
1916
Приходящий в ночной тишине, говорят, что Ты невидим,
но это неправда.
Я знаю сотни людей,
и каждый видел Тебя,
хотя бы один раз.
Несколько бедных и глупых не успели Твой лик разглядеть,
изменчивый многообразно.
Ты не хочешь мешать нашей жизни.
Ты не хочешь нас испугать и проходишь в тишине и молчаньи.
Глаза Твои могут сверкать,
голос Твой может греметь.
И рука может быть тяжела даже для черного камня.
Но Ты не сверкаешь,
Ты не гремишь,
И не дашь сокрушенья. Знаешь,
что разрушенье ничтожней покоя.
Ты знаешь, что тишина громче грома. Ты знаешь,
в тишине приходящий
и уводящий.
1916
Не знаю и не могу.
Когда я хочу, думаю, — кто-то хочет сильнее?
Когда я узнаю, — не знает ли кто еще тверже?
Когда я могу, — не может ли кто и лучше, и глубже?
И вот я не знаю и не могу.
Ты, в тишине приходящий,
безмолвно скажи, что я в жизни хотел и что достигнуто мною?
Возложи на меня свою руку, —
буду я снова и мочь и желать,
и желанное ночью вспомнится утром.
1916
Дар мой прими, милый друг!
Трудом и знаньем я накопил этот дар.
Чтобы отдать его, я сложил.
Я знал, что отдам его.
На даре моем наслоишь радости духа.
Тишина и покой.
Среди восстания духа в дар мой твой взор устреми.
А если хочешь слуге приказать дар принести,
ты его назови
благодать.
1918
У тебя на полках по стенам многие склянки стояли.
Разноцветные они. Закрыты все бережливо.
Иные обернуты плотно, чтобы свет не проник.
Что в них — не знаю.
Но их сурово хранишь.
Оставшись один, по ночам огни у себя зажигаешь и новый состав ты творишь.
Знаешь, чему полезны составы.
Помощь твоя мне нужна.
В твои составы я верю.
Который мне будет полезен,
тот сейчас и открой.
1917
Я приготовился выйти в дорогу.
Все, что было моим, я оставил.
Вы это возьмете, друзья.
Сейчас в последний раз обойду дом мой.
Еще один раз вещи я осмотрю.
На изображенья друзей я взгляну еще один раз.
В последний раз. Я уже знаю,
что здесь ничто мое не осталось.
Вещи и все, что стесняло меня,
я отдаю добровольно.
Без них мне будет свободней. К тому,
Кто меня призывает освобожденным,
я обращусь.
Теперь еще раз я по дому пройду.
Осмотрю еще раз все то, от чего освобожден я.
Свободен и волен и помышлением тверд.
Изображенья друзей и вид моих бывших вещей меня не смущает.
Иду.
Я спешу.
Но один раз, еще один раз последний я обойду
все, что оставил.
1918
Как увидеть Твой лик?
Всепроникающий Лик,
глубже чувств и ума.
Неощутимый, неслышный, незримый.
Призываю:
сердце, мудрость и труд.
Кто узнал то, что не знает ни формы, ни звука, ни вкуса,
не имеет конца и начала?
В темноте,
когда остановится все,
жажда пустыни и соль океана!
Буду ждать сиянье Твое.
Перед Ликом Твоим не сияет солнце.
Не сияет луна. Ни звезды, ни пламя,
ни молнии. Не сияет радуга,
не играет сияние севера.
Там сияет Твой Лик.
Все сияет светом его.
В темноте сверкают крупицы Твоего сиянья.
И в моих закрытых глазах брезжит чудесный
твой свет.
1918
Птицы Хомы прекрасные,
Вы не любите землю.
Вы на землю никогда не опуститесь.
Птенцы ваши рождаются в облачных гнездах.
Вы ближе к солнцу.
Размыслим о нем сверкающем.
Но Девы земли чудотворны.
На вершинах гор и на дне морей прилежно ищи.
Ты найдешь славный камень любви.
В сердце своем ищи Вриндаван — обитель любви.
Прилежно ищи и найдешь.
Да проникнет в нас луч ума.
Тогда все подвижное утвердится.
Тень станет телом.
Дух воздуха обратится на сушу.
Сон в мысль превратится.
Мы не будем уносимы бурей.
Сдержим крылатых коней утра.
Направим порывы вечерних ветров.
Слово Твое — океан истины.
Кто направляет корабль наш к берегу?
Майи не ужасайтесь.
Ее непомерную силу и власть мы прейдем.
Слушайте!
Слушайте!
Вы кончили споры и ссоры? Прощай,
Араньяни, прощай, серебро и золото неба!
Прощай, дуброва тишайшая!
Какую сложу тебе песнь?
Как устремлюсь?
1916
На пристани мы обнялись и простились.
В волнах золоченых скрылась ладья.
На острове — мы. Наш — старый дом.
Ключ от храма — у нас. Наша пещера.
Наши и скалы, и сосны, и чайки.
Наши — мхи. Наши звезды — над нами.
Остров наш обойдем.
Вернемся к жилью только ночью.
Завтра,
братья, встанем мы рано.
Так рано, когда еще солнце не выйдет.
Когда восток зажжется ярким сияньем.
Когда проснется только земля.
Люди еще будут спать.
Освобожденными, вне их забот, будем мы себя знать.
Будем точно не люди.
К черте подойдем и заглянем. В тишине и молчаньи.
И нам молчащий ответит.
Утро, скажи, что ты проводило во мраке
и что встречает опять
улыбка твоя.
1918
Не знаю, когда сильно слово твое?
Иногда ты становишься обыкновенным.
И, притаившись, сидишь между глупцами,
которые знают так мало.
Иногда ты скажешь и будто не огорчаешься, если тебя не поймут.
Иногда ты смотришь так нежно на незнающего,
что я завидую его незнанью.
Точно не заботишься ты свой лик показать.
И когда слушаешь речи прошедшего дня,
даже опускаешь глаза, точно подбирая самые простые слова.
Как трудно распознать все твои устремленья.
Как не легко идти за тобою.
Вот и вчера, когда ты говорил с медведями, мне показалось,
что они отошли,
тебя не поняв.
1920
Подойди, подойди ко мне, светлый, не испугаю тебя я ничем.
Вчера ты хотел подойти, но бродили думы мои и взгляд мой скользил.
Тебя увидать я не мог.
Когда ты уже отошел, я почуял твое дуновенье,
но было поздно уже.
А сегодня оставлю все, что мне помешало.
Мысли я погружу в тишину.
В радости духа прощу всем досадившие сегодня.
Спокойным я остаюсь. Мне никто не мешает.
Звуки жизни случайной меня не тревожат.
Жду.
Я знаю, что ты меня не покинешь.
Ко мне подойдешь.
Образ твой в молчании
я сохраню.
1917
Что сталось с дружбой!
Когда я допущен был в обитель стовратную!
Если друг твой, некогда милый тебе, прогневал тебя,
не карай его, Мощный, по заслугам его.
Все говорят, что ты отвратился?
Когда утешенный сердцем увижу тебя примиренным?
Прими!
Источник слов моих знаешь.
Вот грехи и добро мое!
Я приношу их тебе.
Возьми и то и другое.
Вот знание и невежество!
Возьми и то и другое.
Преданность тебе мне оставь!
Вот чистота и скверна!
Я не хочу ни того, ни другого!
Вот добрые и злые помыслы.
И то и другое я тебе приношу.
Сны, вводящие в грех, и сновидения правды я тебе отдаю.
Сделай так, чтобы осталась у меня к тебе
преданность
и любовь.
1917
Ты, Могущий, везде и во всем.
Ты пробуждаешь нас к свету.
Нас усыпляешь во тьме.
Ты ведешь нас в блуждании.
Идти неизвестно куда понравилось нам.
Три дня мы блуждали, с нами огонь, оружье, одежда...
Кругом много птиц и зверья,
чего же?
Над нами закаты, восходы, пряный ветер душистый.
Сперва шли широкой долиной.
Зелены были поля.
А дали были так сини.
Потом шли лесами и мшистым болотом.
Цвел вереск.
Ржавые мшаги мы обходили.
Бездонные окнища мы миновали.
Держались по солнцу. Затучилось. Слушали ветер.
На влажную руку ловили волны его.
Стих ветер.
Поредели леса.
Пошли мы кряжем скалистым.
Белою костью всюду торчал можжевельник,
светлыми жилами массы камней славились в давней работе творенья.
Сползали уступами. За грядами утесов ничто не виднелось.
Темнело,
ступенями великанова храма спустимся ниже.
Тучи. Стало темно. Снизу застлались туманы.
Ступени все круче и круче. С трудом мы сползали на мох.
Нога внизу ничто нащупать не может.
Здесь мы ночуем. На мшистом уступе подремлем до утра.
Долгая тихая ночь. Просыпаясь, слышим лишь свист неясных полетов.
Вой далекий дрожит равномерно.
Засветился восток.
Застлали туманы долину.
Остры, как лед, синими глыбами сгрудились плотно.
Мы долго сидели вне мира. Пока туман разошелся.
Поднималась над нами стена.
Под нами синела пропасть
бездонно.
1918
Вот уж был день!
Пришло к нам сразу столько людей.
Они привели с собой каких-то совсем незнакомых.
Разве я не мог ничего о них расспросить?
Хуже всего, что они говорили на языках совсем непонятных.
И я улыбался, слушая их странные речи.
Говор одних походил на клекот горных орлов.
Другие шипели, как змеи.
Волчий лай иногда узнавал я.
Речи сверкали металлом. Слова становилися грозны.
В них грохотали горные камни.
В них град проливался.
В них шумел водопад.
А я улыбался. Как мог я знать смысл их речи?
Они, может быть, на своем языке повторяли
милое нам слово
любовь?
1920
Начатую работу Ты мне оставил.
Ты пожелал, чтоб я ее продолжил.
Я чувствую Твое доверие ко мне.
К работе отнесусь внимательно и строго.
Ведь Ты работой этой занимался сам.
Я сяду к Твоему столу.
Твое перо возьму.
Расставлю Твои вещи как бывало.
Пусть мне они помогут.
Но многое не сказано Тобою,
когда Ты уходил.
Под окнами торговцев шум и крики.
Шаг лошадей тяжелый по камням.
И громыхание колес оббитых.
Под крышею свист ветра. Снастей у пристани скрипенье.
И якорей тяжелые удары. И птиц приморских вопли.
Тебя не мог спросить я: мешало ли Тебе все это?
Или во всем живущем Ты черпал вдохновенье.
Насколько знаю,
Ты во всех решеньях
от земли
не удалялся.
1919
Незнакомый человек поселился около нашего сада.
Каждое утро он играет на гуслях и поет свою песнь.
Мы думаем иногда, что он повторяет песню, но песнь незнакомца всегда нова.
И всегда какие-то люди толпятся у калитки.
Уже мы выросли.
Брат уже уезжал на работу, а сестра должна была выйти замуж.
А незнакомец все еще пел.
Мы пошли попросить его спеть на свадьбе сестры.
При, этом мы спросили:
откуда берет он новые слова и как столько времени всегда нова его песнь.
Он очень удивился, как будто, и, расправив белую бороду, сказал:
“Мне кажется, я только вчера поселился около вас.
Я еще не успел рассказать даже о том,
что вокруг себя
замечаю”.
1919
Опять вестник. Опять Твой приказ! И дар от Тебя!
Владыко, Ты прислал мне жемчужину Твою и повелел включить ее в мое ожерелье.
Но Ты знаешь, Владыко, мое ожерелье — поддельно.
И длинно оно, как бывают длинны только поддельные вещи.
Твой сверкающий дар среди тусклых игрушек потонет.
Но Ты приказал. Я исполню.
Эй вы, уличные гуляки!
Среди моего ожерелья есть от Владыки
данный мне жемчуг!
1920
В жизни так много чудесного.
Каждое утро мимо нашего берега проплывает неизвестный певец.
Каждое утро медленно из тумана движется легкая лодка
и всегда звучит новая песнь.
И так же, как всегда, скрывается певец за соседним утесом.
И нам кажется: мы никогда не узнаем, кто он, этот певец,
и куда каждое утро держит он путь. И кому поет он всегда новую песнь.
Ах, какая надежда наполняет сердце и кому он поет?
Может быть,
нам?
1920
За моим окном опять светит солнце.
В радугу оделись все былинки.
По стенам развеваются блестящие знамена света.
От радости трепещет бодрый воздух.
Отчего ты не спокоен, дух мой?
Устрашился тем — чего не знаешь.
Для тебя закрылось солнце тьмою.
И поникли танцы радостных былинок.
Но вчера ты знал, мой дух, так мало.
Так же точно велико твое незнанье.
Но от вьюги было все так бедно, что себя ты почитал богатым.
Но ведь солнце вышло для тебя сегодня.
Для тебя знамена света развернулись.
Принесли тебе былинки радость.
Ты богат, мой дух.
К тебе приходит знанье.
Знамя света над тобою блещет!
Веселися!
1918
Вестник, мой вестник!
Ты стоишь и улыбаешься.
И не знаешь, что ты принес мне.
Ты принес мне дар исцеленья.
Каждая слеза моя исцелит немощи мира.
Но, Владыко, откуда мне взять столько слез
и которой из немощей мира отдать мне первый поток?
Вестник, мой вестник,
ты стоишь и улыбаешься.
Нет ли у тебя приказа лечить несчастье
улыбкой?
1921
