23.09.2015

Время собирать

упругими якорями
цепляясь за лона дна
бредут моряки морями
и бреда их цель не ясна

видны им лишь стены комнат
где пристальный вой сирен
их всех поимённо помнит
зовёт в безымянный плен

как выполнить всё пустое
где эхо всегда в ответ
дремучего сна устои
копытца глубокий след

и где в этом древнем действе
тропинкой незримой брод
осеннего равноденствия
спасительный поворот

и снова как в сказке слепого
ты к мачте привязан весь
в надежде услышать слово
и в страхе услышать весть...

 

а что бы мне ещё немного продержаться
немного продержаться
продержаться
а что бы мне ещё немного повлюбляться
в пустое
а что бы мне ещё с друзьями по причастью
спуститься на байдарках и каноэ
по бурным рекам летних дней
по бурным рекам  ослеплённых солнцем дней
а что бы мне адажио марчелло
с утра будило
и велело улыбаться
вот так вот подлетало и будило
адажио
как лёгкий ветерок
и крыша ржавая в окне что берег моря
дождём дышала
с якоря сниматься
звала фальцетом дикой чайки
звала неявно 
между строк
в края далёкие резные расписные
в картинки книги где понятен слог и спор
к вершинам гор
что искренне всегда пустые
да яблоко непавшее к вершинам гор
уж съедено
и проросло сквозь кожу
ветвистым древом злодобра
и что бы мне теперь не быть похожим
на то адажио
которое с утра
и что бы мне ещё немного продержаться
в знакомом мире
как приклад к плечу вояки
притёртом к каждому удару сердца
прилаженном на все лады и струны
петь гимны в славу Агни и Варуны
и выходя на люди наряжаться
в кресты нательные и ордена
и видеть все несчастья в этом мире
и помнить все несчастья в этом мире
и знать что все несчастья в этом мире
моя вина…

 

10.10.2015

Время собираться

и вот мир оскудел
плод  слишком долго лежал в тени Дерева Жизни
плод начал гнить
всё отчётливей слышится голос молчанья зимы
оставаться нельзя, но куда уходить?
оставаться нельзя...

домашний платок на моей голове
дорожная шляпа  в руке опустевшей долгами сгоревшего лета
тапок, видавший все щели на кухне,  все крошки упавшие в небытие от хлебов Вифлеема
дорожный башмак будет прав, если только смогу я пойти и подняться на холм, у подножья которого нет больше места для смысла
заячья лапка в удачу, заяц один знает путь через сумрачный лес и бежит сквозь него, словно нет его вовсе
лает мне вслед верный пёс
перестал признавать
сторожит свой порог...

Энергии суетной веры иссякают, силы иллюзорного знания заканчиваются. Поток между невозможностью знать и необходимостью верить срывает с петель дверь самодостаточности, подпёртую изнутри стулом обустроенного существования. Впереди  ждёт сияющий тупик стремления к Богу, золотая клетка самосовершенствования, глубокий колодец иллюзии дальнего пути.

Весы склоняются. Скорпион выходит на битву. Стрелец обретает стрелу стремления — тройственный ключевой этап на пути к пределу индивидуализации не может не стать предметом рассмотрения, параллельно с движением Солнца через эти же знаки. Не опасаясь ошибиться: в данной субъективной стадии пребывают все, кто находит в себе практические причины посещать здешнее собрание сочинений.

«Процесс отделения продолжается беспрерывно.
Люди становятся учениками, затем посвящёнными»

Если у книг на полке trita.net и есть свой читатель — определённо это человек внутренне устремлённый к отделению, или отделившийся от того хитросплетённого субстрата устоявшихся смыслов, инерцией колеса которого обусловлено сознание большей массы человечества. Речь не об «исключительности» — мысль о своей особости ведь ничуть не менее массовая и инертная концепция ума, чем другие, — речь о привлечении внимания к реальному процессу, происходящему на стороне причин, речь о попытке выработать правильное отношение к происходящему и о последующем достижении правильного результата. «Правильного» в каком кодексе правил? Частью какого глобального изображения является линия жизни каждого из нас? Вот вопрос.

Если есть свой читатель у данного дневника — а дневник, естественно, звучит обертонами ниже основной ноты, чем и может иметь свою специфичную пользу и интерес — этот читатель, как и этот писатель, скорее всего признает в герое картины себя самого, и в лучшем случае сделает это без драматизации, не выпадая из пределов художественного символизма жизни в бездонный океан самосожаления — эмоциональной реакции свойственной зрителю в зале, и не рекомендуемой работнику сцены, дабе не терять квалификации и эффективности своего мастерства. Всякий уходящий из темноты зрительского зала за кулисы объективности должен понимать, что проблема практичности и мастерства встаёт перед ним неизбежно. Провал оркестровой ямы требует владения инструментом и взывает к нему из той новой реальности, о которой мы знаем, что ничего не знаем, но знаем, что знать должны.

Знание не предмет и не количество памятных мест в карте смысла. Знание — качество. Знание — это знающий в действии. Знание — это дыхание и ритм большего целого, отождествление и синхронизация с которым порождает вдохновение и служение без самообмана и иллюзий.

Перед нами стоит парадоксальная задача быть практичными в абстрактном, объективными в бесплотном, деятельными в трансцендентном. Разве задача эта не удивительна одной только своей претензией? Задача, сложность которой усугубляется одномоментностью внутреннего и внешнего конфликтов, в дихотомии которых возникает совершенно иной ритм мышления и жизни, иной ценз отношений, иной стандарт актуальности бытия.

«Двигаться дальше...»